Дом Морозова

К вопросу об особняках, куда сходить было бы интересно, но никак не пускают. Выложу свой какой-никакой эксклюзив.

Довелось мне шляться, да и не единожды, по одному дому – особняку Морозова на Смоленской (точный адрес – Глазовский пер. 26/9), некоторое время назад принадлежавшему банку «Рoссийский крeдит». Несколько слов о том, как это было.

В доме заседал топ-менеджмент, и было в доме все…по-барски. Прям чуешь: ничего не поменялось за столетие. Вот приходишь бывало впервые в особняк: надобно было в секретариат правления бумаги снести. И говорят тебе так чуть шепотом: «Ты по парадной лестнице только не ходи, не положено. Только черным ходом». Черный ход, точнее черный лифт, там вполне себе есть и функционирует (уж не знаю, когда они его туда вковырять успели).

С лифтом тоже непросто: чтобы в покои на первом этаже лишний раз не суваться, надобно при входе спустится в подвал (О, какой там волшебный подвал! В плиточке, с округлыми сводами, кучей комнатенок и ненужной мебелью. В самой дальней комнатке сидит канцелярия. И ощущение, что эти милейшие тетушки, как забурились туда, так и сидят все 25 лет, не зная о существовании белого света. Зимой у них неизменная елочка и стародавняя мишура через всю комнату, весной — распечатанные на принтере поздравления с женским праздником. Вечные хранительницы ненужных бумаг и нужных печатей, с почтением относящиеся к стареньким компам с «архаичными» защитными экранами на мониторах). Так вот. Спустились вы в подвал, и там надо очень быстро так: направо, налево, направо, налево, налево, налево и будет лифт! Одно неверное движение и фиг знает, где окажетесь и будете блуждать веками, гремя цепями.

Сам же барский дом внушает: его вылизали как могли, камины, золото-серебро, все как, видимо, в морозовские времена. Особливо хорош был Английский зал: резное дерево, тяжелые портьеры. В нем господа изволили завтракать. Прискакал ты с какой бумажкой, видишь портьеры запахнуты, а оттуда голоса и звон вилок, и звуки новостей с гигантской плазмы: пищу принимают-с, тихо!

В дом никого не пускали и особо внутренности не афишировали. Но зато сваяли модный буклет для партнеров (надо сказать весьма качественный) про историю и с посылом в духе: мы достойные продолжатели. На моей памяти журналистов в дом Морозова пускали один раз (как-то там прессухи никому не были нужны). Про день музеев вообще молчу, нам звонили и жаловались: посольства пускают, а вы нет! Говорят, раньше (в 90-е) были прецеденты и простой народ пускали.

Кто осилил это, расскажу про историю дома. Вся информация почерпнута из вышеупомянутого буклета, ибо как-то он вызывает доверие (автор — Арсений Замостьянов), а в инете инфы – кот наплакал (но что-то и оттуда подергала).

Итак, в конце XVIII века в Глазовском переулке, тогда называемом Несвицким, стоял особняк генерал-майона П.М.Глазова, вроде как именно этого, героя Очаковского штурма. После его смерти в 1814 году там доживала жена, от которой видимо (подробностей не знаю), особняк перешел к известному чаеторговцу Константину Семёновичу Попову. В середине 1870-х годов он задумал особняк перестроить с нуля, пригласив для этого дела А.И.Резанова, любимого ученика Тона. Который, кстати, Резанов то есть, реставрировал собор в Орвието в компании с папой художника Бенуа. Речь идет о Дуомо – соборе потрясающей красоты. Правда, что за реставрация толком не ясно. Где-то пишут, что собор они обмеряли (предварительно очистив, источник), выпустив позже альбом акварелей «Monographie de la cath?drale de Orvieto».

Тут я впихнусь со своими наскоро обработанными фоточками из Орвието:

Вообще работ у Резанова было много и все такие «высочайшие»: часовня на месте кончины цесаревича Николая Александровича в Ницце (подтвердить правда нечем), дворец великого князя Владимира Александровича в Петербурге, дворец великого князя Сергея Александровича в Ильинском, довершение ХХС.

А тут значит купец, но с понтами, впрочем понтами оправданными – Попов первым устроил на родине чайные плантации, открыл две чайные фабрики и даже получил со своим чаем золотую медаль на Всемирной выставке в Париже и большой императорский респект. По слухам, начинал он, наплевав на китайские законы и смертную казнь, вывезя в своих сапогах чайные кусты.

Так вот. Резанов быстренько согласился и строить решил в своем любимом формате – новогреческом стиле. Строился ансамбль с 1876 по 1879 гг. Получился он вот таким:

вид со Смоленской-Сенной

вид со внутреннего двора

Попов был любителем Древней Греции и увлекался, что логично, культурой Востока. Все эти его интересы нашли отражение в интерьерах: Мавританский зал, Египетский зал, а снаружи вполне такая «Греция» (фото залов см.ниже).

Но в 90-е годы дела пошли в гору (собственно плантации и фабрики), так что чаеторговец быстренько продал дом молодой чете Морозовых – Михаилу Абрамовичу (внуку Саввы Морозова) и Маргарите Кирилловне. Говорят, братья – Михаил и Арсений — соревновались, у кого дом круче. Если первый купил описываемый дом в Глазовском, то второй состряпал себе домишко, ныне известный как Дом дружбы народов на Воздвиженке (архитектор В.А.Мазырин).

Михаил же в своем особняке устроил богемную тусню нон-стоп. В честь этого в доме (одном из первых) было проведено электричество и телефон, в нижних этажах были кухни, кладовые, прачечные, где круглосуточно работала прислуга. Всегда наготове были экипажи (считайте ничего и не изменилось до наших пор; представительский автомобиль для топа подадут к крыльцу в любом момент).

Интерьеры, сделанные по заказу Попова новых хозяев не сильно вдохновляли, но переделывать стоило много бабла, и руки у них так и не дошли. «Внутри дом был очень причудливый, — вспоминала Маргарита Кирилловна, — по-моему, очень некрасиво отделанный. Было смешение всех стилей: передняя была египетская, зала — вроде ампир, аванзала — помпейская, столовая — русская, еще комната — мавританская»….Не каждый, кто бывал у Морозовых, знал, что внутренняя отделка особняка вовсе не по душе хозяйке, и многие удивлялись экстравагантности ее вкусов».

На посиделки и банкеты часто заходили Коровин, Левитан, Серов, Шаляпин. Сам Морозов имел приличную художественную коллекцию, в частности дважды перекупленного Гогена. Имел и полотна Врубеля («Царевна Лебедь» и «Фауст и Маргарита»). Упоминается, что Врубель участвовал в оформлении залов Морозовского дома, вот только не поясняется, как и каких.

Умер Михаил Абрамович рано, всего в 33 года в 1903 году. Потом в доме его вдова устроила салон мистического (а потом и политического) толка, куда на беседы приезжали Соловьев, Бердяев, Белый, Флоренский, Трубецкой и другие товарищи. В 1905 году в особняке провели съезд кадеты, а потом проводили лекции большевики. А еще Маргарита Кирилловна была музой Серебряного века, но к дому это имеет уже опосредованное отношение.

Маргарита Кирилловна с семьей

В 1910 году она продает особняк купцу Константину Капитоновичу Ушкову, активно помогавшему отечественному театру (в частности он был первым пайщиком Художественного театра). А дочь его вышла замуж за дирижера Кусевицкого, который сильно позже, в эмиграции, возглавлял Бостонский симфонический оркестр (вот же ж как все замешано!).

В 1918 году дом в Глазковом национализировали и открыли в нем клуб имени Октябрьской революции, на открытии которого выступал сам Владимир Ильич. И вроде как там, увидев барельефы на стенах и потолках залов, Ленин произнес фразу: «Все это создано трудом народа и теперь принадлежит народу. Поэтому надо бережно хранить клуб». Интерьеры, посему, все сохранили, но заставили типовой мебелью. При клубе было устроено общежитие, а в прилегающем саду – летний театр, в залах устраивались публичные лекции и чтения.

на фото: Маяковский, Родченко, Мейерхольд и Шостакович. Февраль 1929 год. Работа над музыкальным спектаклем «Клоп».

В годы войны в морозовском особняке располагался райком и штаб ополченцев Киевского района. Что было после – история умалчивает, но в 80-е годы дом признали памятником архитектуры и качественно отреставрировали внутри и снаружи, вроде как хотели открыть для приемов зарубежных делегаций Верховного Совета СССР. Но почему-то не открыли, а сделали в 1982 году филиалом Дома пионеров Киевского района.

Банк образовался в 1990 году и, видимо, довольно скоро отхватил себе особняк. Буклет пафосно завершается строками, что мол хорошо, что не стал дом музеем, а остался местом, где созидают и трудятся, блаблабла.

Ну а тем, кто дочитал тот самый какбэ эксклюзив — фоточки интерьеров. Сначала мои (пустили с фотоаппаратом бегом и по делу):

Мавританский зал: